Нелли Шульман - Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая

Огромный, рыжеволосый мужчина шагнул в переднюю. Посмотрев сверху вниз на Робеспьера, засунув руки в карманы сюртука, он велел: "Немедленно вон отсюда!"

Робеспьер со значением посмотрел на префекта. Тот развел руками и помахал какими-то бумажками: — Вот свидетельство, что месье Робеспьер признает себя законным отцом ребенка мадам Кроу, а вот и письмо мадам Кроу, тогда еще, — префект покраснел, — де Лу, в котором она называет месье Робеспьера…

— Отцом своего будущего младенца, — спокойно помог ему Максимилиан. Он увидел, как Тео и месье Корнель обменялись взглядами и сладко сказал: "Письмо лежало у моего нотариуса, разумеется. Я не храню важные документы в квартире. И это копия, — он заметил, как сжалась большая рука Корнеля, — даже если вы ее порвете — ничего страшного".

Префект решительно взял треуголку, что была зажата у него под мышкой, и насадил ее на голову. "В случае неповиновения, — заявил он, — мы уполномочены изъять дитя, мадемуазель Бенджаман, и установить над ним единоличную отцовскую опеку".

— Одно мгновение, месье префект, — улыбнулась она. Схватив Теодора за рукав сюртука, женщина втащила его обратно в коридор. Марта и Джон ждали, прислонившись к стене.

— Письмо было у нотариуса, — зло сказала Тео и заметила глаза охранников. "Это не ваша вина, Робер, Франсуа, дорогие, — спохватилась она. "Никто не мог такого предусмотреть".

— Могли, — мрачно отозвалась Марта и увидела, как муж пожимает плечами: "И что бы мы стали делать? Взламывать конторы всех нотариусов Франции? Надо его пустить к ребенку, — твердо добавил Джон, — иначе он тут никого в покое не оставит. Пусть Робер и Франсуа за ним присматривают, пока он тут, вот и все".

— Я не могу его видеть, — горько сказала Тео, махнув рукой. "Пусть приходит, но меня при этом не будет, никогда, — она помотала головой. Марта, потянувшись, коснувшись ее плеча, что-то шепнула.

— Вот, — обрадовалась Тео, — правильно. Месье Корнель, — она повернулась к Федору и поняла: "Я его все еще за руку держу. Так привыкла, за эти дни. И о памятнике он тоже позаботится, он обещал. Питер так Жанну с кольцом и похоронил, не хотел снимать. Бедный, тоже — так плакал".

— Месье Корнель, — повторила женщина, — вы же можете побыть с Мишелем, когда…

— Я же вам сказал, мадемуазель Бенджаман, — удивился Федор, — я всегда буду рядом. Я сделаю все, о чем вы меня попросите, конечно.

Дверь в конце коридора заскрипела, и они услышали голос Питера: "Что случилось?"

— Ты только не волнуйся…, - начал Джон. Питер, подойдя к ним, надел очки. "Это кто? — процедил он, указывая на мужчин в передней.

— Префект нашего округа и месье Максимилиан Робеспьер, — устало ответила Тео. "Они пришли за Мишелем".

— Питер, — предостерегающе сказал Джон. "Питер, не надо!"

Но было поздно — его губы побледнели и он распахнул дверь. "Меня зовут месье Питер Кроу, — медленно, сквозь зубы, сказал Питер, поправляя очки. "Вы, как я понимаю, месье Робеспьер?"

Тот изящно поклонился и окинул взглядом невысокого, хорошо сложенного, мужчину: "Ему еще сорока нет. Виски уже все седые, надо же. Глаза, какие синие. Богач, сразу видно, рубашка шелковая, запонки с бриллиантами. Зачем ему эта корова понадобилась, да еще и с чужим приплодом?"

А больше он ничего не успел подумать — хлесткая пощечина обожгла ему щеку. Англичанин вежливо сказал: "Я вам пришлю письмо, месье Робеспьер, о нашей следующей встрече. Всего хорошего, — золоченая дверь закрылась, и они с префектом остались одни, в пустой, пахнущей розами, прихожей.

Над лужайкой в Булонском лесу еще висел легкий, невесомый туман. Распевались птицы, пахло влажной землей — ночью шел дождь. Питер привязал лошадь к дереву. Потрепав ее по холке, нагнувшись, мужчина сорвал какой-то цветок.

— А ведь я так хотел, чтобы осенью Жанна и маленький были уже дома, — горько подумал он. "В Мейденхеде, там бы еще розы не отцвели. Сидели бы в саду…, - он вспомнил жаркую, майскую ночь в Венсенне, распахнутые окна и свой тихий, ласковый шепот: "Сделаем детскую, сразу же. Найму слуг, а ты будешь только отдыхать, и кормить, любовь моя".

Жанна приподнялась на локте, и положила ладонь на свой высокий, аккуратный живот: "И готовить буду, к твоему приезду".

— Утку, — он поцеловал нежную щиколотку и стал подниматься выше. "Гуся. Луковый суп. Форель в миндальном соусе. Мильфей, — он улыбнулся: "Я все, думал — какая, ты на вкус. Такая же сладкая".

Тонкие пальцы гладили его по голове, он слышал ее приглушенные стоны, а потом Жанна велела: "Иди сюда". Устроив его рядом, она рассмеялась, прикусив губу. Разметав по сторонам распущенные, белокурые волосы, Жанна наклонилась над ним. "Я люблю тебя, — выдохнул Питер, закрывая глаза, вдыхая запах фиалок, окутывавший ее, чувствуя под руками ее теплые, гладкие плечи.

Он повертел в руках цветок и услышал голос Теодора: "Правильно оделся, я же тебе говорил — никаких открытых жилетов, никаких белых рубашек".

Мужчина оглядел его строгий, темный сюртук, и, держа в руках футляр с пистолетами, хмыкнул: "Может, он и не приедет еще. Я ведь тоже — хотел его на дуэль вызвать, той осенью. Марта отговорила. Может, испугается".

— Очень надеюсь, что нет, — холодно ответил Питер, протирая очки кусочком замши. "Стрелять буду без них, — решил он. "Тут десять шагов. Я и так все увижу, что мне надо".

— Если первый выстрел не станет смертельным, и не будет ранений, — Теодор помолчал, — то у вас останется еще два. Больше трех не принято, я тебе говорил, в тире еще.

— А ты дрался? — вдруг спросил Питер.

— Раз пять, — улыбнулся его секундант. "Сам понимаешь, за мадемуазель Бенджаман больше постоять некому, как Дэниел уехал. Только я остаюсь, а среди ее поклонников разные люди попадаются, — он поморщился. "Но никого не убивал, — добавил Федор, — до первой крови. С этим, — он прищурился и посмотрел на дорожку парка, — у вас все серьезнее будет".

Питер вспомнил голос Джона: "Если ты его убьешь — ты окажешь Франции большую услугу, поверь мне. В секунданты он, наверняка этого Марата возьмет. В случае смертельного исхода тот сразу побежит в префектуру — ты все-таки иностранец, а Робеспьер депутат, политик. Поэтому оттуда езжай домой, в Париже и не появляйся. Теодор тебя проводит до Кале. Потом, как все уляжется — можешь вернуться".

— Вот они, — тихо сказал Федор.

— Завещание я изменил, — Питер снял очки и отдал их секунданту. "Как Жанну похоронили, сразу в посольство сходил. Все Майклу остается. Джона и Джованни — в опекуны. Мальчику четырнадцать лет всего лишь, пока он еще в Кембридж поступит, пока закончит…, Инженером будет. Тоже хорошо".